Дела давно минувших дней

[Альт-Хеш]

Ощщ.. чо вспомнилось-то... У меня ж начало истории Камилла и Лешего валяется!! А я про него и забывши))

Камилл и Леший

Молодой мужчина, вышедший на балкон одной из высоток со стаканом виски с давно растаявшим куском льда, дернул галстук, будто ему не хватало воздуха. Даже тут, на верхних этажах, окруженных защитным барьером, было душно, но мужчина подошел к резным перилам и, поставив стакан на столик неподалеку, провел пальцами по узору, повторяя рисунок. Он не собирался возвращаться обратно в прохладное нутро здания, наслаждаясь далеким шумом улиц, лишь слегка прищурился на заходящее солнце и, склонив голову, посмотрел вниз.
Лето выдалось жарким и удушливым. Очень жарким… жарче жаркого. Как и в любой другой год. Ветер дул отовсюду, взметая клубы одинокой пыли, поля, некогда плодородные, а сейчас больше похожие на пустыню с редкими оазисами, запекались под кажущимся низким серым солнцем. Когда немногие птицы, что еще оставались в живых, пролетали мимо — всегда мимо, всегда направляясь куда-то еще, — хилые деревья как будто кручинились, опечаленные тем, что их отвергают, ибо не было гнезд среди тонких ветвей и не звучали в них сладкие трели юности. Сам мир затих, словно превратившись в корчащуюся в муках пародию самого себя.
Серые, будто вобравшие в себя цвет грозовых облаков, глаза мужчины с живым интересом осматривали знакомые очертания пока еще полные жизнью части города, темные и тихие пятна заброшенных кварталов, видимые с его места участки окрестностей.
Невдалеке от города, чье название с древнего языка переводилось как Водяной Град – Акватория, поверх земли цвета ржавчины, можно еще было разглядеть тени от нечастых, совсем крошечных облачков, испаряющихся быстрее, чем они успевали собраться в одно большое. В городе же их не было вовсе. В тени зданий было лучше, но не намного – практически лишенный растительности город был обречен, несмотря на все старания мировой коллегии по озеленению, - вездесущая пыль была даже тут, малейшими частицами проникая в квартиры через закрытые двери и окна, оказываясь даже в герметичных помещениях. Солнце только начинало подниматься над горизонтом, как сухой, наполненной пылью и гарью, воздух начинал давить на грудь, заставляя редких прохожих то и дело заходиться в лихорадочном кашле. Ночью было лучше, но все так же сухо и пыльно. Вода ушла во время войны, а трава перестала расти и того раньше, спаленная раскаленными стенами домов и дорожным покрытием. То тут, то там виднелись запорошенные серой пылью некогда великолепные фонтаны, небольшие искусственные бассейны, облетевший и потемневший за долгое время камень которых выдавал их реальный возраст. Их время закончилось. Электричество тоже отдало концы после великих бурь, аномальной зимней жары и землетрясений, последовавших за сокрушительной, последней войной человечества, от которых растрескалась пересохшая земля, и раскололись пыльные дороги, и даже скалистые холмы на всем протяжении двадцати долгих миль до Акватории почти изменили свои очертания.
После спровоцированного последней волной войны глобального тектонического катаклизма значительные территории планеты оказались затоплены соленой морской водой, подземные источники иссякли, вода рек и пресноводных озер были загрязнены, а водоснабжение городов разрушено. Плодородные земли, превращенные в соленые болота, а иные - высушенные растущим жаром, раскинулись на многие мили, вынуждая людей сниматься с насиженного места, бросать дома и уже мертвое хозяйство, набиваться в большие города.
Мужчина стянул с плеч надоевший пиджак, оставшись в черных брюках и такой же жилетке поверх белоснежной сорочки. Бросив лишнюю деталь одежды на столик рядом со стаканом, молодой человек положил на красивые, отделанные деревом, резные перила руки, сцепленные в замок, наваливаясь на кажущуюся ненадежной преграду. Он прекрасно знал, что невесомость каменных узоров – лишь видимость. На самом деле, это был даже и не камень вовсе, а высушенные в специальной печи растения, выведенные оставшимися после войны учеными.
Тогда, после окончания месячной войны, когда человечество опомнилось и принялось восстанавливать утраченное, оказалось, что потерянными были не только привычные блага цивилизации, а так же и многие знания – разгромлены были библиотеки, от мировой сети не осталось почти ничего. Лишь спустя многих лет поисков, удалось добиться новых открытий в мире естественной науки.
Но это был еще не конец. Хотя люди хотели конца, и придорожные проповедники изрекали свои пророчества, а сумасшедшие мужчины и женщины в венках из колючей проволоки влачились по сожженной солнцем земле, взвалив на спины тяжелые деревянные кресты и предупреждали, что особенно тяжким бедствием для всего человечества будет отсутствие чистой питьевой воды… все равно это был не конец, и никто из страдающих душ не сумел бы сказать, когда переломанный старый мир прекратит свое мучительное вращение и рассыплется пылью веков… И когда стало казаться, что все закончилось, и все изменилось, и больше уже ничего не работало как раньше, и никто толком не понял, что именно происходит, и каждый считал победителем себя, в конечном итоге сам мир опрокинулся и раскололся… даже тогда… это был еще не конец.
Мужчина наклонил голову, и, устало выдохнув, потер лицо руками, провел по собранным в колосок жестким темным волосам изящными длинными пальцами. Хоть он и закончил уже давно учебу, нет-нет, да и мелькнет перед глазами сдержанные учителя, стоящие на невысокой трибуне в центре учебной комнаты и рассказывающие о прошлом. В то время молодой человек помнил себя мальчишкой, совсем не следящим за рассказчиком, но все запоминающим. В то время он любил наблюдать за игрой пылинок в лучах солнца, пробивающихся через витражи и раскрашивающих маленькие искорки в разные цвета.
Тогда, в первые десятилетия после окончания войны, многие люди погибли именно от пыли. Она не была радиоактивной или ядовитой, она попросту набивалась в легкие, вызывая спазмы и кровотечения, которые изводили человека за сутки. Разумеется, у тех, кто не был лишен привилегий, дела обстояли намного лучше: апартаменты в высотках, куда не долетал даже смог от топлива низкого качества, не говоря уже о звуках кибернизированной живности, заменившей настоящую. Чистая питьевая вода из невероятно глубоких скважин, проходящая через пять или более фильтров. Герметичные бесшумные автомобили с автопилотом, потребляющие энергию дорогих кристаллов, привозимых из разрабатываемой шахты на соседней планете, и способных проходить весьма длительные расстояния без дозаправки. Красивые и дорогие наряды, трата бешеных сумм денег на приемы, ничего не значащие фразы, способные менять судьбы простых людей. Но даже они не были защищены от всего…
Война. Страшная волна, прокатившаяся по всей планете и унесшая более шестидесяти процентов населения, разрушила часть материков, изменила рисунок на теле планеты до неузнаваемости. То, что осталось от некогда больших городов, едва походило на маленькие селения где-нибудь в глубинках. Порой, приборами фиксировались странные аномальные зоны, восстанавливающиеся в считанные минуты, но те, кто попадал в их центр, менялись навсегда. К счастью, таких зон становилось все меньше и меньше, а вскоре человечество научилось находить их и аннигилировать. Люди хоть и старались вернуть утраченное более века назад, но все же невозможно выстроить что-то за мгновение. Мгновение, унесшее жизни.
Молодой человек никогда не интересовался ни историей, ни задумывался о будущем, – какое будущее может быть у калеки? – отдаваясь своей работе целиком и полностью. Он точно знал, что было нужно сейчас и для чего, и этого было ему вполне достаточно. Мужчина, став совершеннолетним, даже поселился недалеко от города, выкупив с помощью семьи небольшой участок земли в четыре гектара и построив там небольшую ферму по созданию кибернизированнных живтоных. Он находил свое добровольное уединение единственным правильным в жизни – никто не отводил взгляд, не говорил извиняющимся тоном, не хихикал, отворачиваясь. Да и доказывать кому-то что-то уже не нужно: слишком часто мужчине в детстве приходилось силой отстаивать свою индивидуальность. Сначала в младшей группе образовательного комплекса, потом в средней, пришедшей на замену школе. В старшей группе, где получали уже профессиональное образование, его просто обходили стороной. Не садились рядом, не просили подсказать решение на контрольной, хотя он и учился лучше других, слету осваивая то, на что у других уходили недели. Были и обиды, и злость, и желание покончить жизнь самоубийством, но семья цепко удерживала, не позволяя погрузиться в депрессию.
Отец и мать занимали высокие должности при нынешнем правителе, а старший брат с легкостью завоевал звание полковника во внутренних войсках. Младшая сестра, будучи биологом от богов, отправилась искать другие планеты, пригодные для жизни – это был план по спасению оставшегося человечества на случай, если все же планету не смогут реанимировать.
Они заботились о молодом человеке, словно он был все еще тем ребенком с порванными на коленях штанами и полными ботинками грязи, сжимающим разбитые в кровь кулаки. Родители не могли часто навещать своего сына, но предоставляли любую информацию и технологии по первому звонку. Младшая – с каждым почтовым кораблем отправляла брату мудреные посылки с артефактами и просто красивыми минералами с других планет, не забывая посылать еженедельные видео-приветствия, отчитывая брата за что-то незначительное, но в то же время, жутко им гордясь. Вот старший брат и навещал, и осуществлял назойливую опеку, и даже ночевал у него на ферме пару дней в месяц. Он-то и вытаскивал мужчину в клубы и на вечеринки, стараясь подыскать непутевому родственнику пару на вечер, от которой тот старался отделаться всеми возможными способами.
Рожденный с женскими половыми органами вследствие попадания беременной матери в оставшуюся со времен войны аномалию, молодой человек не мог иметь традиционных отношений с женщинами, а доминирование с их стороны воспринимал как угрозу. Мужчины же его не привлекали вовсе. В юности он очень переживал из-за своей анатомии, даже прошел несколько процедур и сдал анализы, чтобы выяснить может ли он иметь детей, однако результаты признали его частичную стерилизацию – яичники, как и матка, были недоразвитыми, представляя собой некий ком из тканей. Врачи, правда, уверяли, что после полного курса реабилитации с соответствующим гормональным вмешательством, он сможет не только забеременеть, но и выносить плод полный срок. Несколько раз он пробовал поиграть с интим-игрушками, но, не ощутив ничего, принял решение не связывать свою жизнь ни с кем, прировняв себя к калекам. Однако это не останавливало старшего.
Вот и сегодня он притащил упирающегося младшего брата на очередную вечеринку золотой молодежи и, оставив того на попечении нескольким молодым особам, скрылся в неизвестном направлении. Правда, через несколько минут был обнаружен на подлокотнике дивана, сделанного под старину и стоящего неимоверных денег, с бокалом вина в руках и обрабатывающим симпатичную блондинку в легком брючном комбинезоне без рукавов и с открытой спиной из струящегося белого шелка.
Хмыкнув, молодой человек свесил руки, все так же опираясь на перила локтями, поднял голову и открыл глаза, подавшись вперед и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь из-за пелены, накрывающей город туманным куполом.
Лето было жарким и засушливым, а небо раскрашенным алым и фиолетовым – солнце собиралось проститься с этим городом до завтрашнего дня. Вечера были не лучше – нагретый днем город отдавал свое тепло, поднимающееся вверх, воздушными потоками, заставляющими расстегивать жилетку и стягивать ненавистный галстук. Голос ветра уже не казался таким одиноким. Жизнь была удовольствием, а не тяжким трудом… Как он ненавидел таскаться по таким местам, но все же был благодарен брату, навязчивой опекой позволяющему чувствовать себя нужным и любимым.
Хоть кибернизированные верховые животные и стали популярными в последнее время из-за опустевших коллекторов с нефтью, из которой все еще изготавливалось топливо для большинства машин, сохранившихся еще с начала войны, отказываться от привычного средства передвижения человечество еще не собиралось. Вот и сейчас где-то там, внизу, улицы бороздили автомобили, ходили люди, выбравшиеся из своих домов лишь, чтобы направить свои стопы в какое-нибудь место, где их ждут, накормят и, возможно, одарят любовь. А он сейчас поедет домой. В тихий, пустой дом, где никто не ждет, кроме огромного заказа от корпорации, занимающейся поставкой эксклюзивных верховых животных. Эскизы, новая конструкция деталей, новый способ плавки… И он один на все это…
Мужчина вздрогнул, когда на плечо легла тяжелая рука и чуть сжалась, выдергивая молодого человека из невеселых дум. Он обернулся, вопросительно изгибая аккуратную и изящную, словно нарисованную тонкой кистью из верблюжьей шерсти, бровь, с усмешкой рассматривая встревоженного брата.
- Что же ты, неужели красотка оказалась не по зубам? – едкая, в прочем, не желающая уколоть или принизить, подколка позволила старшему расслабиться и похлопать младшего по плечу.
- Вовсе нет, - сделав глоток из своего бокала, мужчина привалился спиной к ограде. – Сегодня я ночую у нее.
- О, так тебя можно поздравить! – воскликнул молодой человек, хлопнув брата по упругой ягодице. – Значит, меня домой не ты отвезешь? Как же так? Неужели ты позволишь мне самому управлять твоим автомобилем?
Он страдальчески заломил брови и поднес к лицу руку, заслоняя предплечьем глаза и слегка откидывая голову назад, всеми силами сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.
- Во-первых, моя машина нужна мне самому, - хмыкнул довольный, невесть чем, старший. – А во-вторых, тебя отвезет такси.
- О-о, - протянул мужчина, становясь серьезным. – Да ладно? Вот прямо так и отпустишь? Одного и с незнакомым дядей? Пьяного в… В общем, очень пьяного?
Никогда еще не было такого, чтобы старший бросал младшего одного или усаживал в чужую машину. Видимо, хороша оказалась красотка, раз мужчина вел себя не так, как обычно. Самого молодого человека ситуация вовсе не беспокоила, а больше веселила – неужели, наконец-то, нашлась девушка, способная окрутить «первого жениха на деревне», как иногда называла старшего мама.
- М-да, тут ты прав, конечно – охранника бы тебе надо, - как-то оценивающе старший смерил взглядом брата. – Но врать-то мне подучись – не выпил ты ни капли. Думаешь, я не помню, что именно этот стакан ты схватил у входа и так с ним и не расставался?
Он усмехнулся, еще раз хлопнув брата по плечу.
- Не дрейфь. Или ты не поэтому такой «веселый»? – мужчина озабоченно заглянул в лицо молодого человека, для чего ему пришлось слегка нагнуться.
- Задолбался, - поджав губы, произнес младший, с брезгливым выражением лица приглаживая вьющиеся маленькие прядки, выбившиеся из прически. – Вот не поверишь – рук не хватает. Слушай… А ты не мог бы пробить по своим каналам мне кибера для помощи, а? Не с «мозгами», чтобы…
Молодой человек с какой-то обреченной надеждой уставился на брата, пробуя пробурить его взглядом из-под насупленных бровей.
- Ну, такого… Расторопного. И сильного. И чтобы дважды говорить не пришлось, – он приложил к груди руку. – Со своей стороны обещаю обеспечить ему комфортабельное существование. Не как с рыбками, честно…
Эта история с, привезенными откуда-то из заграничной поездки сестрой и оставленными на неделю ему, рыбами, вскорости подохшими от безалаберности юного тогда мужчины, стала притчей в семье Кройц. Теперь ею попрекали всегда и везде молодого человека, не желая обидеть, но не позволяя забыть оплошность, приведшую к гибели супердорогих бесполезных кусочков пищи.
- Я поищу, - старший кивнул и потянул брата за рукав с балкона - жаркий воздух пробирал до нутра, заставляя истекать потом.
Вызвав младшему свою служебную машину, старший помахал ему в след рукой и, засунув руки в карманы брюк, вернулся обратно. Вероятно, к своей новой пассии, как думал молодой человек, украдкой рассматривая лицо водителя в зеркало заднего вида. Ничем не примечательный – твердый мужественный подбородок, вечерняя щетина на щеках, темные волосы, фуражка и форма – военные. Запах уставшего человека, возможно, уже собравшегося домой, а тут он…
В голову сами собой полезли далеко не радужные воспоминания. Вообще, если взяться и рассмотреть жизнь мужчины непредвзятым образом, хорошего в ней оказалось бы процентов так тридцать. Или меньше. Себя он помнил лет с двух, как пошел в ясли. Мать устроила его через знакомых, даже, кажется, надавила на кого-то авторитетом. В группе он был изгоем – сын политиков, с которой нереально было получить «на лапу», а потому не стоило и подсылать детей для дружбы. Там он и учился самостоятельности. Его не любили еще и за странности с полом – таких, как он, детей рождалось мало, но всех их объединяло одно: частичная или полная стерильность. Потом садик, с той же картиной. Нет, родители его любили. Но он-то видел их от силы пару часов, когда они возвращались домой. Забирала его няня, хорошая бабушка, всегда подкармливала - то собственноручно выращенной клубники даст, то пирожков, то супу нальет. Она умерла, когда он закончил третий год в средней группе образовательного комплекса. В этой группе он с первого же дня - с заселения на первую парту перед учительским подиумом - обзавелся репутацией ботаника и разными обидными кличками за свой нелюдимый характер и прилежность в учебе. А списывать домашку бегали к нему. Он не отказывал - маленький, самый мелкий и слабый в классе, да еще и бурно реагирующий на малейшие тычки и затрещины, он был просто обречен на роль всеобщего мальчика для битья и бесплатного репетитора. На втором году обучения он решил, что лучше будет учиться на двойки. Не помогло - теперь били просто так. А классный руководитель вызвала родителей в школу. Маленькому тогда молодому человеку стало нестерпимо стыдно, и он исправился.
Глотая учебники, как бутерброды, мальчик быстро опередил сверстников, перескочив сразу несколько лет, а через год еще пару. Окончив кошмар, называемый средней группой, он очутился в старшей группе с медицинским уклоном, и выбрал кибернизацию, с удовольствием предвкушая последующую после учебы работу. А потом на него посыпались заказы.
Сначала маленькие – ребенку нужна была птичка в подарок, - а после и крупные. Вот и сейчас его ждал самый крупный и самый лакомый кусок, который он, как ни старался, а заглотнуть не мог. Дело почти не сдвинулось с мертвой точки – его одного банально не хватало, а брать помощника он не хотел. Терпеть в своем собственном доме некую личность, которая будет пользоваться его столовыми наборами, ходить в его туалет, мыться в его ванне… От подобных мыслей, мужчину чаще передергивало. Выход с кибером должен был разрешить эту ситуацию. Конечно, молодой человек вовсе не имел в виду людей, получивших кибернитические протезы, а именно организмы, после длительных тесов и анализов, признанные потерявшими личности и чувства. Ставшими живыми машинами, услугами которых с удовольствием пользовались как в армии, так и на общественных началах. Такой вполне бы мог помочь ему с работой и не стал бы стеснять его своим постоянным присутствием. Привыкший к маленьким ураганчикам кибернизированного животноводства, мужчина относился к живым машинам более дружелюбно, чем к людям с их амбициями и тщеславием. Он и сам страдал этим, но терпеть кого-то похожего рядом не собирался.
Молодой человек приоткрыл окно машины, едва они покинули городскую черту, выезжая на проселочную дорогу. Ночной, очищенный от гари и продуктов жизнедеятельности человека, воздух наполнял легкие слабым запахом влажной от росы травы, месяц назад высаженной озеленителями, и странного, слегка сладковатого - редких луговых цветов. Охлаждал разгоряченную кожу, играл выбившимися из косы кудрявыми прядками, ласкал прохладой и дарил покой. Голова с каждым мгновением становилась все тяжелее, а легкое покачивание и шелест шин убаюкивали, вытравляя ненужные мысли из головы. Веки, словно налитые свинцом, сами собой закрывались, унося разум юноши куда-то далеко, в руки дочерей снов, плетущих для него аляповатые картинки, тут же им забываемые.
Машина почти не слышно затормозила у калитки небольшого двухэтажного деревянного дома, и молодой человек открыл глаза, сонно озираясь и кое-как узнавая место, в которое он приехал. Кутаясь в свой пиджак, мужчина сдержанно поблагодарил водителя, придерживающего ему дверь, и побрел к входу в дом, спотыкаясь на каждом шагу.
- Приветствую, хозяин Камилл, - мелодичный негромкий женский голос поприветствовал его, едва он подошел к дверям, тут же услужливо распахнувшимся. – Вы голодны? Набрать вам ванну?
Голос звучал уже внутри помещения, заботливо зажегся неяркий свет от светильников, встроенных в стены и кажущихся то тут, то там отслоившимися досками, позволяя видеть дорогу и очертания предметов, не ослепляя глаза.
- Нет, Нэя, - пробурчал сонный молодой человек, за пятку стягивая ботинки в небольшой прихожей и проходя в гостиную. – Ничего не нужно. Я – спать.
Не раздеваясь, мужчина рухнул на мягкий современный диван в форме большого пушистого облака и, закопавшись в него, моментально уснул.